Он хотел позвать ее по имени, но никак не мог решиться. Он боялся услышать собственный голос, произносящий ее имя. Она шла неторопливо под большим синим зонтом. Сначала он даже не мог поверить своим глазам – ведь прошло пять лет с тех пор, как он видел ее в последний раз. Он боялся, что это – именно она. Рана его уже почти зажила, он старался не вспоминать о ней все это время. Вернее, заглушал в себе любые порывы подумать о ней и том, чтобы могло быть, если бы она не уехала. Точнее... конечно, он мог быть честен сам с собой, - если бы он не заставил ее уехать. Он продолжал стоять и смотреть вслед удаляющейся до боли знакомой фигуры. Сколько раз он так же стоял и смотрел в окно, смотрел на то, как она уходит. И каждый раз думал о том, как бы он хотел, чтобы это было окно его квартиры, которую она бы покидала утром. Но они встречались только на работе. Вернее – почти всегда только на работе. Последний раз это было... он очень хорошо помнил тот день...
Из глаз его лились слезы. Стоп! Какие слезы? Он пришел в себя и осознал, что давно уже не стоит под навесом троллейбусной остановки, а идет за ней, дождь хлыщет по его лицу, а он так и идет, совершенно забыв, что в руке у него есть зонт. Он шел за ней, и совершенно не понимал, зачем. Ведь он уже упустил момент позвать ее. Тут он подумал, что ведь она может сейчас все-таки куда-нибудь изчезнуть. Сесть в такси, например, и тогда... Да, он точно ее больше никогда не увидит. И сердце почему-то заныло в такой глубой тоске...
- Ты вернулась... – услашала она знакомый, и в то же время чужой, голос позади себя. Она остановилась и развернулась. Большая шапка зонта скрывала его лицо. Но руки... о да, она знала, чьи это руки. Она видела эти руки тысячу раз и когда-то так хотела, чтобы они касались ее. Но он был женат. Вернее, почти женат. Да и она вообще-то тоже тогда была не свободна. Она до сих пор помнила тот день, когда пришла устраиваться на работу и, открыв дверь офиса, первым увидела его. Нет, он не был начальником, он не был красавцем. Но его лицо, выглядывающее из-за перегородки, она помнит до сих пор. И еще он тогда сказал ей «привет». И почему-то это слово обожгло ее. Потом он догнал ее на улице, когда она уходила после собеседования домой. Он подбадривал ее, говорил, что она – именно то, что им нужно... В общем, он ушел тогда, но они стали видеться каждый день на работе. Поначалу ей просто нравилось общение с ним. А потом она поняла весь смысл цветаевского стихотворения... мне нравится, что вы больны не мной, мне нравится, что я больна не вами... что никогда тяжелый шар земной не уплывет под нашими ногами... Они флиртовали, конечно, не так сильно, чтобы это бросалось в галаза окружающим. Но по большому счету, до этого никому не было дела. Ведь все прекрасно знали, что он вот-вот женится во второй раз, что у него есть уже довольно взрослый сын от первого брака, да, в конце-концов, он старше ее на десять лет, и у нее тоже есть жених.
- Я вернулась, да... – она наконец-то решилась поднять зонт и взглянуть ему прямо в глаза.
Он как будто обжегся от это взгляда и немного дернулся в сторону.
- Я... я очень рад... прости меня.
- За что? За то, что ты разрушил мою жизнь или заставил меня уехать? Или, может быть, за сегодняшний дождь?
- За то, за что сможешь простить.
Он смотрел на нее. Такую маленькую, под таким большим зонтом. Она глядела на него, как девочка смотрит на учителя, которому она должна рассказать стихотворение... мне нравится, что можно быть смешной, распущенной, и не играть словами, и не краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами... Им часто приходилось вдвоем работать над одним проектом, и тогда они сидели рядом, плечом к плечу, перед экраном монитора. Он помнил, что ему тогда было тяжело дышать. Он задыхался от волнения, от запаха ее волос, от ее запаха. У него была за спиной слишком большая жизнь, чтобы он мог позволить ее поломать этой маленькой девчонке. Которая, вероятно, даже не знала, что творится у него на душе.
- Пойдем куда-нибудь посидим, - голос ее почти не дрожал, - мы стоим тут уже пятнадцать минут.
- Тебе холодно?
- Нет.
- Тогда давай останемся здесь. Здесь никого нет, только ты, я и дождь. Я не хочу делить это мгновение ни с кем, особенно с посторонними людьми в каком-нибудь кафе.
Да-да-да... Это было в кафе. Они отмечали его предстоящую свадьбу. Его будущая жена смотрела на него с восторгом, даже с каким-то тайным поклонением. Конечно, та ничего не знала, даже не догадывалась, что ее мужчину может хотеть еще какая-нибудь другая, чужая будущая жена. Этого, должно быть, никто не знал... мне нравится еще, что вы при мне спокойно обнимаете другую, не прочите мне в адовом огне гореть за то, что я не вас целую... что имя нежное мое, мой нежный, не упоминаете ни днем, ни ночью - всуе... что никогда в церковной тишине не пропоют над нами: аллилуйя!
- Ты вернулась насовсем?
- Нет, я уезжаю через три дня обратно.
- Моему младшему сыну почти пять лет.
- Ах, да, пять лет ведь уже прошло... А как жена?
- Не знаю...
Он действительно не знал, как его жена. После того вечера его жизнь как будто перевернулась, раскололась на две части. В одной он жил, а в другой существовал. Это однообразное существование скрашивал только маленький человечек – его сын, хоть и не от той женщины. Но он не позволял себе думать об этом, старался на рассуждать на тему, что было бы, если бы не... Тогда в кафе он даже и не понял, как получилось, что он пригласил ее танцевать. Он весь вечер старался не смотреть в ее сторону. Она была не одна, и это убивало его. Хотя он понимал – она ведь не знает ничего, как же может быть иначе?.. спасибо вам и сердцем и рукой за то, что вы меня - не зная сами! - так любите: за мой ночной покой, за редкость встреч закатными часами, за наши не-гулянья под луной, за солнце, не у нас над головами,- за то, что вы больны - увы! - не мной, за то, что я больна - увы! - не вами!.. Это был первый и единственный раз, когда он касался ее. Потом еще, правда, она как-то дотронулась до его руки случайно. Или не случайно, а чтобы лишний раз резануть холодной бритвой по его сердцу. Но тот вечер он никогда не забудет. На них никто не обращал внимания. Они просто танцевали. Просто приятели – ничего больше. Сердце в его груди билось бешено, он даже немного дрожал от этого. Но она, казалось, не замечала этого. Только руки ее были убивающе ледяными. И еще она почему-то тяжело дышала ему в плечо. Он нежно, едва заметно перемещал свою ладонь по ее талии и спине, стараясь почуствовать ее, вероятно, самую гладкую кожу в мире сквозь легкую ткань платья. Они приближались с каждым тактом все плотнее и плотнее. И вот ее бедра, наконец-то, конулись его, она прижималась к нему всем телом. И тогда он сказал...
- Я люблю тебя.
Она подняла на него глаза. Точно так же, как тогда в кафе, когда он сказал ей эти же самые глаза. И опять из ее души вырвался полустон-полухрип.
Ее тогда пронзило как будто сотни вольт. Она тяжело сглотнула, хотела было обернутся к своему столику, но только и смогла, что поднять на него глаза. «Я ничего не понимаю». «Я люблю тебя», - снова произнес он и испугался звука собственного голоса. Она сглотнула еще раз. Танец еще не закончился, но она подошла к своему столику, бросила жениху, что хочет подышать и вышла на улицу. Был теплый майский вечер. Ветер ласково теребил подол ее платья. Она стояла и глубоко дышала, стараясь как можно шире открыть глаза. С детства ей казалось, что если так делать, то можно все-таки не заплакать, когда слезы уже подступают к горлу. Хлопнула дверь – он стоял перед нею. Но ничего не говорил, просто стоял и смотрел…
- Какое имеешь ты право так поступать со мной? – она снова шептала те же самые слова, что и тогда, майским вечером возле кафе. Это уже было похоже на дежа-вю. - Я жила спокойно, никого не трогала, молча и тихо любила тебя. Зачем ты сказал мне, что чувствуешь тоже самое, а после этого все-таки женился? Я не умею лицемерить, как ты. Я любила тебя, знала, что ты любишь меня – и я не смогла жить так больше, что бы ко мне прикасался кто-то другой. Но тебе и этого было мало. Ты заставил меня уехать. Бросить все, что я любила. Почему ты не мог мне позволить хотя бы видеть тебя?
- Потому что это было бы слишком больно.
- Тебе?
- Нам обоим. И потом, пошли бы разговоры.
- Так вот, чего ты больше всего боялся? Чтобы пошли разговоры?
Он на минуту замолчал. Дождь все не прекращался. И это начинало раздражать.
- Ты где остановилась?
- Какая тебе разница?
- Я просто хочу знать, где тебя можно найти, если что.
- Если что, например? По-моему, ты мне все объяснил еще тогда, пять лет назад, как все просто. Если бы ты знал, как я ненавидела тебя в тот момент. Я просила тебя, умоляла не делать этого. Остаться со мной хотя бы на одну ночь, после которой ты бы точно уже никогда не ушел от меня...
- Да, я бы не ушел, я это знаю, но я должен был уйти. Понимаешь, она была беременна уже тогда. Я не мог ее оставить.
- Но ты мне сказал...
- Я думал, что я справлюсь, я наделся, что твоя любовь – это прихоть и она пройдет очень быстро, едва ты уедешь.
- Ну что ж, ты был прав. Это была прихоть...
Она развернулась, чтобы уйти. На самом деле, она не хотела, чтобы он видел, как она снова старается пошире открыть глаза. Как он мог так думать? Я умирала от любви. Разве это может пройти?
- Прости меня. – еще раз попросил он.
- Нет, – твердо ответила она, даже не поворачиваясь и пошла к себе в гостиницу. Со всеми делами на сегодня было покончено. Она только и хотела, чтобы поскорее попасть в горячую ванну.
А он продолжал идти за нею следом. Пять долгих лет он преследовал ее в своих мыслях. Ему часто снилось, как он едет за ней на вокзал и пытается остановить ее. И каждый раз там, во сне, в справочном бюро ему говорили, что такого поезда не существует. И вот, она здесь, рядом. И он все еще любит ее. Внезапно все потеряло смысл. Ему вдруг так стало отчетливо ясно, что он всегда будет любить ее. Странно, что он никогда не думал об этом раньше. Он так был занят осмысливанием этого факта, как не заметил, куда она только что исчезла. Мгновение назад ее синий зонт мелькал в десяти метрах от него. Но сейчас он исчез. Он огляделся по сторонам – он стоял на центральной площади города. Он поднял голову вверх – гостиница. Действительно, должны же была она где-то остановиться? Не у подруг – это понятно. Иначе он бы уже знал, что она в городе. Он еще не понял, что он от нее хочет, но на всякий случай (как он утешал себя) не помешает знать, где ее можно найти. Ну мало ли, как говорится.
Он подошел к девушке за стойкой. Милая и симпатичная барышня улыбалась ему широко и приветливо. Он назвал ее фамилию и попросил сказать, в каком номере она остановилась. Девушка минуту что-то проверяла в компьютере, разочарованно повела бровями.
- Простите, но посетительницы под таким именем у нас нету.
Неужели он ошибся? И она вовсе не сюда зашла, а просто исчезла как сон? Он отошел к креслам, стоявшим тут же в вестибюле, и опустился в одной из них. Странно, почему он так устал? Он закрыл глаза и начал прокручивать все сначала...
Вот, она приходит устраиваться на работу, вот - их первый совместный проект, вот, они стоят возле кафе и разговаривают, он повторяет, что любит ее. Она тяжело дышит, а он больше всего на свете хочет крепко зажать ее в объятиях и поцеловать, они даже тянутся друг к другу, но... он говорит: «Я позвоню тебе» - и только. Вот, он приходит к ней домой, так и не решившись набрать ее номер. Они разговаривают в коридоре. Она тогда первый раз сказала... она сказала: «Я сгораю от любви». Он тогда еще горько улыбнулся – какая она все еще маленькая была, эта девчонка. А потом произнес: «Я умру без тебя, но ты должна уехать». У нее началась истерика, она кричала, чтобы он не подходил к ней и не трогал ни в коем случае. И еще постоянно повторяла: «Какое ты имеешь право так со мной поступать?» Он пытался объяснить ей, что не может бросить свою невесту, что он тоже любит ее по-своему, и они так давно уже вместе. А она... она его обязательно забудет. Когда он уходил, она все еще плакала. Но на следующий день пришла на работу, как будто ничего не произошло. Он боялся с ней заговорить. Через неделю она сообщила всем, что уезжает. После ее приватного разговора с начальником тот стал немного странно поглядывать на него, но никогда ни слова ни обмолвился, о чем они с ней разговаривали. Он пытался вывести начальника на эту тему, но тот молчал, как партизан, хотя они и были в довольно-таки приятельских отношениях. И с тех пор он не видел ее. Но он продолжал часто слышать о ней – то одни друзья говорили, что она звонила им, то другие, - что прислала письмо. Он еще раз подошел к девушке в регистратуре и назвал на этот раз свою фамилию. «Есть такая», - сказала та и улыбнулась...
- Я люблю тебя.
Она задумчиво смотрела на него, стоя у окна, закутавшись в простыню, но ничего не отвечала.
- Убери простыню, - попросил он, я хочу смотреть на тебя.
Она разжала руки, и белое полотно упало к ее ногам. Он на секунду закрыл глаза, чтобы проверить, что это не сон. Нет, в самом деле, это именно она стоит сейчас перед ним совершенно обнаженная, и это с ней он только что провел два удивительных часа. Два самых лучших часа своей жизни. Он даже и не понял, как все это произошло. В одну секунду он только стучался к ней в номер, а в другую – она уже постанывала в его объятиях. А он сходил с ума только от того, что касался ее и вновь чувствовал ее запах. Они практически ни о чем не разговаривали, а просто наслаждались друг другом. Он целовал ее и тихо умирал от блаженства.
- Ты уходишь? – спросила она как можно равнодушее, когда совсем стемнело.
- Нет, мне нужно только позвонить.
Она ничего не ответила. Конечно, глупо было рассчитывать, что он решится на какой-нибудь серьезный шаг теперь. Он не сделал этого тогда, зачем лишний раз теребить себе душу надеждой сейчас? Она была уже почти счастлива, что наконец-то испытала то, чего она так хотела все эти годы.
Он сделал всего два звонка. Сначала он позвонил начальнику. Ему хватило только двух фраз, чтобы объяснить ситуацию: «Она приехала» и «Три дня». И еще короткого «да» между ними и «спасибо» в конце. Второй начался со слов: «Я не приду сегодня. И завтра... да... прости...». Она не слушала, о чем он там говорил дальше. Она просто ждала, что будет дальше...
Лагуна-Нигель, 2005
Из глаз его лились слезы. Стоп! Какие слезы? Он пришел в себя и осознал, что давно уже не стоит под навесом троллейбусной остановки, а идет за ней, дождь хлыщет по его лицу, а он так и идет, совершенно забыв, что в руке у него есть зонт. Он шел за ней, и совершенно не понимал, зачем. Ведь он уже упустил момент позвать ее. Тут он подумал, что ведь она может сейчас все-таки куда-нибудь изчезнуть. Сесть в такси, например, и тогда... Да, он точно ее больше никогда не увидит. И сердце почему-то заныло в такой глубой тоске...
- Ты вернулась... – услашала она знакомый, и в то же время чужой, голос позади себя. Она остановилась и развернулась. Большая шапка зонта скрывала его лицо. Но руки... о да, она знала, чьи это руки. Она видела эти руки тысячу раз и когда-то так хотела, чтобы они касались ее. Но он был женат. Вернее, почти женат. Да и она вообще-то тоже тогда была не свободна. Она до сих пор помнила тот день, когда пришла устраиваться на работу и, открыв дверь офиса, первым увидела его. Нет, он не был начальником, он не был красавцем. Но его лицо, выглядывающее из-за перегородки, она помнит до сих пор. И еще он тогда сказал ей «привет». И почему-то это слово обожгло ее. Потом он догнал ее на улице, когда она уходила после собеседования домой. Он подбадривал ее, говорил, что она – именно то, что им нужно... В общем, он ушел тогда, но они стали видеться каждый день на работе. Поначалу ей просто нравилось общение с ним. А потом она поняла весь смысл цветаевского стихотворения... мне нравится, что вы больны не мной, мне нравится, что я больна не вами... что никогда тяжелый шар земной не уплывет под нашими ногами... Они флиртовали, конечно, не так сильно, чтобы это бросалось в галаза окружающим. Но по большому счету, до этого никому не было дела. Ведь все прекрасно знали, что он вот-вот женится во второй раз, что у него есть уже довольно взрослый сын от первого брака, да, в конце-концов, он старше ее на десять лет, и у нее тоже есть жених.
- Я вернулась, да... – она наконец-то решилась поднять зонт и взглянуть ему прямо в глаза.
Он как будто обжегся от это взгляда и немного дернулся в сторону.
- Я... я очень рад... прости меня.
- За что? За то, что ты разрушил мою жизнь или заставил меня уехать? Или, может быть, за сегодняшний дождь?
- За то, за что сможешь простить.
Он смотрел на нее. Такую маленькую, под таким большим зонтом. Она глядела на него, как девочка смотрит на учителя, которому она должна рассказать стихотворение... мне нравится, что можно быть смешной, распущенной, и не играть словами, и не краснеть удушливой волной, слегка соприкоснувшись рукавами... Им часто приходилось вдвоем работать над одним проектом, и тогда они сидели рядом, плечом к плечу, перед экраном монитора. Он помнил, что ему тогда было тяжело дышать. Он задыхался от волнения, от запаха ее волос, от ее запаха. У него была за спиной слишком большая жизнь, чтобы он мог позволить ее поломать этой маленькой девчонке. Которая, вероятно, даже не знала, что творится у него на душе.
- Пойдем куда-нибудь посидим, - голос ее почти не дрожал, - мы стоим тут уже пятнадцать минут.
- Тебе холодно?
- Нет.
- Тогда давай останемся здесь. Здесь никого нет, только ты, я и дождь. Я не хочу делить это мгновение ни с кем, особенно с посторонними людьми в каком-нибудь кафе.
Да-да-да... Это было в кафе. Они отмечали его предстоящую свадьбу. Его будущая жена смотрела на него с восторгом, даже с каким-то тайным поклонением. Конечно, та ничего не знала, даже не догадывалась, что ее мужчину может хотеть еще какая-нибудь другая, чужая будущая жена. Этого, должно быть, никто не знал... мне нравится еще, что вы при мне спокойно обнимаете другую, не прочите мне в адовом огне гореть за то, что я не вас целую... что имя нежное мое, мой нежный, не упоминаете ни днем, ни ночью - всуе... что никогда в церковной тишине не пропоют над нами: аллилуйя!
- Ты вернулась насовсем?
- Нет, я уезжаю через три дня обратно.
- Моему младшему сыну почти пять лет.
- Ах, да, пять лет ведь уже прошло... А как жена?
- Не знаю...
Он действительно не знал, как его жена. После того вечера его жизнь как будто перевернулась, раскололась на две части. В одной он жил, а в другой существовал. Это однообразное существование скрашивал только маленький человечек – его сын, хоть и не от той женщины. Но он не позволял себе думать об этом, старался на рассуждать на тему, что было бы, если бы не... Тогда в кафе он даже и не понял, как получилось, что он пригласил ее танцевать. Он весь вечер старался не смотреть в ее сторону. Она была не одна, и это убивало его. Хотя он понимал – она ведь не знает ничего, как же может быть иначе?.. спасибо вам и сердцем и рукой за то, что вы меня - не зная сами! - так любите: за мой ночной покой, за редкость встреч закатными часами, за наши не-гулянья под луной, за солнце, не у нас над головами,- за то, что вы больны - увы! - не мной, за то, что я больна - увы! - не вами!.. Это был первый и единственный раз, когда он касался ее. Потом еще, правда, она как-то дотронулась до его руки случайно. Или не случайно, а чтобы лишний раз резануть холодной бритвой по его сердцу. Но тот вечер он никогда не забудет. На них никто не обращал внимания. Они просто танцевали. Просто приятели – ничего больше. Сердце в его груди билось бешено, он даже немного дрожал от этого. Но она, казалось, не замечала этого. Только руки ее были убивающе ледяными. И еще она почему-то тяжело дышала ему в плечо. Он нежно, едва заметно перемещал свою ладонь по ее талии и спине, стараясь почуствовать ее, вероятно, самую гладкую кожу в мире сквозь легкую ткань платья. Они приближались с каждым тактом все плотнее и плотнее. И вот ее бедра, наконец-то, конулись его, она прижималась к нему всем телом. И тогда он сказал...
- Я люблю тебя.
Она подняла на него глаза. Точно так же, как тогда в кафе, когда он сказал ей эти же самые глаза. И опять из ее души вырвался полустон-полухрип.
Ее тогда пронзило как будто сотни вольт. Она тяжело сглотнула, хотела было обернутся к своему столику, но только и смогла, что поднять на него глаза. «Я ничего не понимаю». «Я люблю тебя», - снова произнес он и испугался звука собственного голоса. Она сглотнула еще раз. Танец еще не закончился, но она подошла к своему столику, бросила жениху, что хочет подышать и вышла на улицу. Был теплый майский вечер. Ветер ласково теребил подол ее платья. Она стояла и глубоко дышала, стараясь как можно шире открыть глаза. С детства ей казалось, что если так делать, то можно все-таки не заплакать, когда слезы уже подступают к горлу. Хлопнула дверь – он стоял перед нею. Но ничего не говорил, просто стоял и смотрел…
- Какое имеешь ты право так поступать со мной? – она снова шептала те же самые слова, что и тогда, майским вечером возле кафе. Это уже было похоже на дежа-вю. - Я жила спокойно, никого не трогала, молча и тихо любила тебя. Зачем ты сказал мне, что чувствуешь тоже самое, а после этого все-таки женился? Я не умею лицемерить, как ты. Я любила тебя, знала, что ты любишь меня – и я не смогла жить так больше, что бы ко мне прикасался кто-то другой. Но тебе и этого было мало. Ты заставил меня уехать. Бросить все, что я любила. Почему ты не мог мне позволить хотя бы видеть тебя?
- Потому что это было бы слишком больно.
- Тебе?
- Нам обоим. И потом, пошли бы разговоры.
- Так вот, чего ты больше всего боялся? Чтобы пошли разговоры?
Он на минуту замолчал. Дождь все не прекращался. И это начинало раздражать.
- Ты где остановилась?
- Какая тебе разница?
- Я просто хочу знать, где тебя можно найти, если что.
- Если что, например? По-моему, ты мне все объяснил еще тогда, пять лет назад, как все просто. Если бы ты знал, как я ненавидела тебя в тот момент. Я просила тебя, умоляла не делать этого. Остаться со мной хотя бы на одну ночь, после которой ты бы точно уже никогда не ушел от меня...
- Да, я бы не ушел, я это знаю, но я должен был уйти. Понимаешь, она была беременна уже тогда. Я не мог ее оставить.
- Но ты мне сказал...
- Я думал, что я справлюсь, я наделся, что твоя любовь – это прихоть и она пройдет очень быстро, едва ты уедешь.
- Ну что ж, ты был прав. Это была прихоть...
Она развернулась, чтобы уйти. На самом деле, она не хотела, чтобы он видел, как она снова старается пошире открыть глаза. Как он мог так думать? Я умирала от любви. Разве это может пройти?
- Прости меня. – еще раз попросил он.
- Нет, – твердо ответила она, даже не поворачиваясь и пошла к себе в гостиницу. Со всеми делами на сегодня было покончено. Она только и хотела, чтобы поскорее попасть в горячую ванну.
А он продолжал идти за нею следом. Пять долгих лет он преследовал ее в своих мыслях. Ему часто снилось, как он едет за ней на вокзал и пытается остановить ее. И каждый раз там, во сне, в справочном бюро ему говорили, что такого поезда не существует. И вот, она здесь, рядом. И он все еще любит ее. Внезапно все потеряло смысл. Ему вдруг так стало отчетливо ясно, что он всегда будет любить ее. Странно, что он никогда не думал об этом раньше. Он так был занят осмысливанием этого факта, как не заметил, куда она только что исчезла. Мгновение назад ее синий зонт мелькал в десяти метрах от него. Но сейчас он исчез. Он огляделся по сторонам – он стоял на центральной площади города. Он поднял голову вверх – гостиница. Действительно, должны же была она где-то остановиться? Не у подруг – это понятно. Иначе он бы уже знал, что она в городе. Он еще не понял, что он от нее хочет, но на всякий случай (как он утешал себя) не помешает знать, где ее можно найти. Ну мало ли, как говорится.
Он подошел к девушке за стойкой. Милая и симпатичная барышня улыбалась ему широко и приветливо. Он назвал ее фамилию и попросил сказать, в каком номере она остановилась. Девушка минуту что-то проверяла в компьютере, разочарованно повела бровями.
- Простите, но посетительницы под таким именем у нас нету.
Неужели он ошибся? И она вовсе не сюда зашла, а просто исчезла как сон? Он отошел к креслам, стоявшим тут же в вестибюле, и опустился в одной из них. Странно, почему он так устал? Он закрыл глаза и начал прокручивать все сначала...
Вот, она приходит устраиваться на работу, вот - их первый совместный проект, вот, они стоят возле кафе и разговаривают, он повторяет, что любит ее. Она тяжело дышит, а он больше всего на свете хочет крепко зажать ее в объятиях и поцеловать, они даже тянутся друг к другу, но... он говорит: «Я позвоню тебе» - и только. Вот, он приходит к ней домой, так и не решившись набрать ее номер. Они разговаривают в коридоре. Она тогда первый раз сказала... она сказала: «Я сгораю от любви». Он тогда еще горько улыбнулся – какая она все еще маленькая была, эта девчонка. А потом произнес: «Я умру без тебя, но ты должна уехать». У нее началась истерика, она кричала, чтобы он не подходил к ней и не трогал ни в коем случае. И еще постоянно повторяла: «Какое ты имеешь право так со мной поступать?» Он пытался объяснить ей, что не может бросить свою невесту, что он тоже любит ее по-своему, и они так давно уже вместе. А она... она его обязательно забудет. Когда он уходил, она все еще плакала. Но на следующий день пришла на работу, как будто ничего не произошло. Он боялся с ней заговорить. Через неделю она сообщила всем, что уезжает. После ее приватного разговора с начальником тот стал немного странно поглядывать на него, но никогда ни слова ни обмолвился, о чем они с ней разговаривали. Он пытался вывести начальника на эту тему, но тот молчал, как партизан, хотя они и были в довольно-таки приятельских отношениях. И с тех пор он не видел ее. Но он продолжал часто слышать о ней – то одни друзья говорили, что она звонила им, то другие, - что прислала письмо. Он еще раз подошел к девушке в регистратуре и назвал на этот раз свою фамилию. «Есть такая», - сказала та и улыбнулась...
- Я люблю тебя.
Она задумчиво смотрела на него, стоя у окна, закутавшись в простыню, но ничего не отвечала.
- Убери простыню, - попросил он, я хочу смотреть на тебя.
Она разжала руки, и белое полотно упало к ее ногам. Он на секунду закрыл глаза, чтобы проверить, что это не сон. Нет, в самом деле, это именно она стоит сейчас перед ним совершенно обнаженная, и это с ней он только что провел два удивительных часа. Два самых лучших часа своей жизни. Он даже и не понял, как все это произошло. В одну секунду он только стучался к ней в номер, а в другую – она уже постанывала в его объятиях. А он сходил с ума только от того, что касался ее и вновь чувствовал ее запах. Они практически ни о чем не разговаривали, а просто наслаждались друг другом. Он целовал ее и тихо умирал от блаженства.
- Ты уходишь? – спросила она как можно равнодушее, когда совсем стемнело.
- Нет, мне нужно только позвонить.
Она ничего не ответила. Конечно, глупо было рассчитывать, что он решится на какой-нибудь серьезный шаг теперь. Он не сделал этого тогда, зачем лишний раз теребить себе душу надеждой сейчас? Она была уже почти счастлива, что наконец-то испытала то, чего она так хотела все эти годы.
Он сделал всего два звонка. Сначала он позвонил начальнику. Ему хватило только двух фраз, чтобы объяснить ситуацию: «Она приехала» и «Три дня». И еще короткого «да» между ними и «спасибо» в конце. Второй начался со слов: «Я не приду сегодня. И завтра... да... прости...». Она не слушала, о чем он там говорил дальше. Она просто ждала, что будет дальше...
Лагуна-Нигель, 2005
Комментариев нет:
Отправить комментарий